Отчет нашего инструктора о путешествии по Амазонке

В 6.20 утра наш Боинг 737 оторвался от затянутой туманом взлетно-посадочной полосы Лимы и направился на северо-восток, в Икитос. В начале кроме этого самого тумана под нами ничего и не было. Сверху светило солнце, а внизу - серое волнистое море, скрывающие пески и сухие предгорья Анд. Где-то на границе этой серости и суши земля на несколько дней получает достаточное количество влаги, чтобы из нее начала прорастать трава, превращая пустыню в изумрудные луга. Затем из облаков показались пики гор, вершины которых были покрыты снегом. Вот мимо проплыл и самый высоченный белый остров Перу - Уаскаран. Еще немного, и горы сменились бескрайним зеленым ковром. Началась страна Амазония. По началу у меня в голове даже крутилось: «бескрайнее море тайги…». С высока ведь незаметно, тайга ли там, или сельва, джунгли. Ровный ковер зелени до горизонта. И через него текут реки и речушки, сливаясь, образую одну из величайших рек планеты - Амазонку.

При подлете к Икитосу, при снижении стали заметны вырубки леса. Чем ближе к реке, тем меньше сохранилось леса. Точнее как таковой лес есть везде. Только вдоль реки это вторичный лес - его уже не раз вырубали, в нем выстроены деревни, разбиты огороды. Еще ближе - и за окном домики из пальмовых ветвей, болота, затопившие освободившиеся от растительности участки поймы, и взлетно-посадочная полоса. Здание аэропорта Икитосе - цементная коробка. Вдоль забора из сетки выстроилась толпа встречающих и таксистов. Получив багаж и проводив тут же заполнившийся пассажирами, следующими в Лиму, самолет, мы вышли в город. Точнее, из здания аэропорта. До самого города, население которого с пригородами и окрестными деревушками по разным сведениями варьируется от 400 до 700 тыс. человек, отсюда 7 километров. Разумеется, на нас, как на единственных иностранцев, прибывших этим рейсом, набросились более десятка таксистов, точнее мототаксистов. Стоимость проезда нам показалась символической. Мы по началу даже удивились - неужели это рентабельно? По дороге в город мы поняли, что с одной стороны, поскольку регион этот является центром нефтедобычи в Перу, цены на бензин здесь процентов на 20 ниже, чем в других частях страны. А с другой стороны - количество мототакси - трехколесных повозок с двигателем не более 125 кубических сантиметров, настолько велико, что конкуренция делает свое дело. Среди сотен аналогичных моторикш и просто мотоциклов за все семь километров мы заметили лишь несколько машин - пикапов и джипов. Компанию им составили автобусы. Конструируют их здесь из небольших японских грузовичков, по размеру похожих на наши Газели. От оригинала остаются лишь подвеска и лобовая часть кабины. Весь кузов собирается из дерева. По ширине и длине он значительно превышает родное днище. Воздушный фильтр выводиться прямо в салон. Стекол, кроме лобового, нет. Получается эдакий почти трамвай начала XX века.

Мы же на мототакси прибыли в центр города - на Пласа де Армас. Обе главные достопримечательности Икитоса (Iquitos) собраны на ней. Во-первых, это дом из железа, по легендам спроектированный самим Эйфелем. По существу это двухэтажный дом, крытый железом, со ставнями из железа, железными дверьми и перегородками. Ныне на первом его этаже располагается аптека, а на втором ресторан. Вторая достопримечательность - Собор постройки начала XX века. Сам же город вытянут с севера на юг вдоль реки Амазонки. От главной площади до нее всего один квартал. В центральной части вдоль нее проложена набережная - Малекон, с которой открывается вид на стоящие внизу на воде, на сваях деревянные индейские домики, и на противоположный берег, порытый сельвой. К югу от центра тянется район, называемы Белен (Belen). Для нас он стал знаменит своим рынком, занявшим в нем многие улицы и переулки. Главная особенность - продуктовые ряды, где купить можно все, что выращиваться в плодороднейшем департаменте Лорето (Loreto), центром которого и является Икитос. Из недостатков - огромное количество помоев на мостовой, через которые с трудом удается перешагивать. Так что в отличие от других районов города, в шлепанцах сюда лучше не ходить. Да, и сопутствующая грязи вонь. Оле частенько приходилось закрывать нос платком, не выдерживая аромата гниющих отходов, прорванной канализации и сельских продавцов одновременно. Бакалейные товары здесь продаются в магазинчика, расположенных в зданиях, примыкающих к торговым рядам. Цены на привозные товары здесь немного выше, чем в остальном Перу. Дороже всего здесь обходится виноград. Везут его из Ики и Писко. При всем при этом на рынок этот мы заглядывали регулярно. Заглядывать в ресторанчики не очень хотелось, а готовить самостоятельно получалось вкуснее и разнообразнее.

В северной части города расположены портовые кварталы. Главная связующая между ними и центром города - проспект Ла Марина (avenida La Marina). Порты - это такие свободные площадки на берегу реки, куда могут престать плоскодонные баржи, перевозящие как грузы так и пассажиров по всему бассейну Амазонки в пределах Перу. Нижняя из палуб оборудована под перевоз грузов, а две верхние комбинирует в себе каюты и открытые участки для подвешивания гамаков. Пассажиры, желающие сэкономить и не платить за койку, должны самостоятельно раздобыть гамаки, которые продаются на припортовых улочках, веревки для их крепления, и, самое главное, за несколько часов до отплытия занимать места для их крепления. Расписание отправления всех судов можно найти в порте, на специальной доске рядом с деревянной будкой радиостанции МОДЕРНА, где маркером указывается название судна, пункт назначения и день отправления. Время отправления у всех одинаковое - с 6 до 9 вечера. День отправления: «сегодня», «завтра», «точно сегодня». Часто суда поставленные на отправления на «сегодня» могут задержаться и выйти вечером следующего дня. «Точно сегодня” стопроцентной гарантии тоже не дает.

По мере удаления от центра первым встречается Рыболовный Порт. Отсюда суда уходят в сторону границы с Бразилией и Колумбией, то есть вниз по течению. Через пару сотню метров по проспекту Ла Марина вы придете к порту Хенри. Здесь загружаются относительно приличные корабли в сторону Пукальпы (Pucallpa). Это вверх по течению по реке Укайяли (Ucayali) - основное направление движения в сторону Лимы. Еще дальше по проспекту начинается район Масуса (Masusa) и одноименная улица, по которой полкилометра до порта с таким же названием. Это наиболее хаотичный и оживленный порт Икитоса. Отсюда уходит и сюда прибывает большинство грузовых и бюджетных грузопассажирских судов, бороздящих воды вверх по течению. Так что отсюда также можно добраться до Пукальпы, а также и до Юримагуас (Yurimaguas), связанного дорогой с Чачапойясом, откуда горная трасса ведет к Панамериканскому шоссе. В этом оживленном районе можно купить все необходимое в дорогу, перекусить в деревянных хибарах, разузнать расписание судов. На каждом стоящем у берега судне вывешена табличка с указанием пункта назначения и даты отплытия. Для точности лучше подняться на борт, найти капитана и обсудить лично с ним все детали.

Еще одна достопримечательность Икитоса - это погода. В январе столбик термометра здесь редко падает ниже 35 градусов тепла. А за то время, пока мы находились в этом городе, он порой не опускался и ниже 40. Как ни странно, но влажность в это время здесь не очень чувствуется. И не смотря на обилие облаков на небе, солнце у нас над головой пока (до 3-го января включительно) ни разу не сменилось дождем.

Вообще же догадаться, что в Икитосе живет несколько сотен тысяч человек, довольно сложно. Все кварталы города состоят из небольших домиков, высотой в два, три этажа. На улицах зелено, только очень шумно. Мириады жуков навозников, так обозвала мототакси Оля, бороздят городские просторы днем и ночью. Зеленый сигнал светофора на любом проспекте означает одновременный страт простых мотоциклов, мотоповозок и редких автобусов. Каждый старается вырваться вперед. Рычит, урчит, старается не пропустить вперед соседа. Один из наших соседей по хостелу назвал Икитос маленьким Бангкоком - именно по причине обилия мототранспорта.

Главное туристическое направление в Икитосе, связанное как с местными туристами, так и с иностранными - это поездки в джунгли. Точнее - размещении в лесных отелях. Суть этого мероприятия сродни аналогичному отдыху в Эквадоре. На берегу реки, подальше от Икитоса, в районе, уже давно освоенном с точки зрения сельского хозяйства, но еще сохраняющем внешний вид джунглей, строится сравнительно простой отель - из дерева и пальмовых листьев. В него привозят городских туристов, для которых джунгли в их сознании начались уже сразу по прилету в Икитос, а за его пределами вообще живут дикари, охотящиеся на леопардов. Вокруг отеля проложены тропы для прогулки, по реке организуются прогулки на лодках. Гарантированно можно увидеть кайманов, обезьян, пираньей, вероятно - анаконду. То есть всю ту живность, которую еще не совсем истребили оцивилизованные индейцы. Для туристов, приезжающих в Перу на пару недель на свой годовой отпуск, это чуть ли не уникальная возможность окунуться в «джунгли». Только вот от настоящих джунглей здесь вряд ли что есть. Это все равно что возить жителей мегаполисов, ни разу не покидавших городских лабиринтов, в Подмосковный лес, выдавать его за настоящую тайгу, а для пущей наглядности демонстрировать белок, ужей и редких кабанов, вселяя туристам уверенность, что за дальней сосной, за оврагом обязательно прячется медведь. Чтобы увидеть что-то интересно на Амазонке, надо ехать значительно дальше и на дольше. А на это у 99 процентов туристов нет времени, их ждет работа или новые быстрые ощущения в других городах Перу.

В одну из таких контор нас и привез мототаксист, забравший нас из аэропорта. Думаю, он и согласился на низкую цену за проезд потому, что рассчитывал впоследствии получить чаевые от владельца фирмы. Нас же описанное выше предложение нисколько не заинтересовало. Мы отправились на поиски хостела. Завидя нас, а самое главное - наши рюкзаки, на нас как на свет мотыльки, слетались толпы хелперов зазывал. Все пытались затащить нас в свои турфирмы или предложить отель Один из таких товарищей оказался очень даже полезен. Показав нам несколько гостиниц в районе центральной площади, он отвел нас в хостел, постояльцами которого оказалась исключительно иностранная путешествующая молодежь. Здесь мы провели почти неделю.

В Икитосе мы встретили и Новый Год. Как не обидно, но народ здесь особо по этому поводу не веселиться. К полуночи на центральной площади собрался люд. Все, кто мог, запускал петарды и ракеты. Прямо с рук. Удивительно, что никто при этом не обгорел или не попал соседу в лицо. Все были трезвые. По случаю праздника в нарядные костюмы из мишуры нарядились только мы, что вызвало всеобщий интерес у народа. Пробитие 12 часов и начало нового года не вызвало на площади никакой реакции Народ просто продолжал гулять. Мороженщики продавать мороженое. Где-то выступали уличные артисты. Иностранная публика тоже никак проявляла ни радости, ни веселья. Не Москва, не московские дворики… Все спокойно, словно ординарный вечер выходного. Лишь одна женщина подошла к нам, обняла и поздравила, с улыбкой на лице, с наступившим новым годом. Что ж - не индейский праздник Новый Год. Зато на некоторых улицах по местной традиции в эту ночь сожгли тряпичные куклы, символизирующий год уходящий, а жильцы друг друга посыпали зерном, призывая год наступающий быть плодородным.

Собственно, кроме встречи Нового Года ничего примечательного с нами в Икитосе больше и не случилось. Первоначально мы сразу же хотели уплыть отсюда в сторону Бразилии. Но по причине праздников все движение на реках прекратилось до 2-го января. До этого дня мы лишь изредка выходили из хостела, под вентилятором которого было так удобно спасаться от жары, добирались до рынка или заглядывали в порт, чтобы уточнить, не изменилось ли расписание. От такой атмосферы безделья нас так развезло, что и 2-го января мы тоже решили никуда не плыть. Вместо это мы поменяли планы, и решили посетить один из национальных парков вверх по течению Амазонки, все еще на территории Перу. И уже по возвращении оттуда двигаться в Бразилию. На 4-е января, то есть на завтра есть судно. Что из всего этого выйдет, скоро узнаете.

Первую половину дня 4-го января я посвятил закупке продовольствия для предстоящей вылазки в лес. Для этого мне нужно было отправиться на рынок. Знакомая дорога, знакомый район, знакомые заваленные тухлыми фруктами и овощами улочки между торговыми рядами, снующие между ними трехколесные мототакси, народ, покупающий, продающий, просто спящий поверх деревянных прилавков. Жизнь шла своим чередом. На все про все у меня ушло 40 солей. Этого хватило на пару килограмм картошки, три пачки макарон, рыбные консервы, рис, разные овощи и другие мелочи. Добавлю еще момент. Максимальная сумма снятия средств через банкомат в провинции - 100 долларов. Каждая операция облагается налогом либо в 5 долларов, либо в 13 солей. При этом неважно, снимаете вы как раз 100 долларов или всего 20 солей. Как результат: за полтора месяца путешествия по Перу мы подарили 15 процентов от потраченных нами средств местным банкам. Для путешествия по Перу везите с собой наличные доллары и меняйте их в обменных пунктах или у уличных менял. Внимательно проверяйте банкноты и избегайте принимать купюру более 50 солей. Не смотря на риск, вы сохраните свои деньги от банковских сборов и пошлин, кстати, нигде не указанных, кроме как в чеке, получаемом по окончании операции.

Нас предупреждали заранее, что лучше всего оказаться на борту судна около 2 часов дня. Это при том, что официальное отправление назначено на 6, а реальное - на 8-9. Так рано необходимо объявляться там, чтобы успеть занять место для гамака. Все это мы знали в теории, но совершенно не представляли, что нам предстоит увидеть в действительности. С выездом мы затянули аж до начала пятого дня. К этому времени как раз начался дождь. Стало немного посвежее. Весь день до этого на улице было очень душно и влажно. Как никак экватор совсем недалеко, в нескольких градусах к северу. На это же судно с нами отправились два колумбийца - парень с девушкой, также как и мы решившиеся на путешествие по Южной Америке с рюкзаком за спиной.

Корабли на Пукальпу отправляются из порта Генри (Puerto Henry), доехать до которого вполне легко на городском деревянном автобусе. Еще пару минут пешком, и мы в порту - на песчаной площадке, по которой шныряли десятки будущих пассажиров, грузчиков, воров и просто зевак. Повсюду стояли кучи всяческого груза, предназначенного к отправке как на этой посудине, так и на других. Разумеется, ни о каком выборе места для гамака речи уже не шло. Палубы кишили народом. Расскажу, что такое обычное грузо-пассажирское судно, курсирующее между Икитосом и Пукальпой, городом, через который в эту часть страны попадает большая часть коммерческих товаров, а также людей, для которых полет на самолете чрезмерно дорог.

По своей сути это плоскодонное стальное судно. Отсеки его трюма заполняются всяческим сыпучим грузом. Надстройки имеются в кормовой части. От корабля зависит, как много места отведено под надстройки, а сколько отдано по размещение груза под открытым небом на носовой части. На линии курсирует 7 кораблей. Все они именуются «Генри» (Henry), каждому присвоен порядковый номер, от I до VII. У первой номера предпочтение отдано пассажирам, под груз выделено всего четверть судна. С нарастанием номера место для пассажиров сокращается, и, соответственно, под поклажу увеличивается. На Генри Седьмом надстройка занимает процентов 15 от длинны судна. Первый ярус надстройки - это снова грузовое отделение, в котором между палетами с досками, вывозимыми из сельвы на большую землю, или мешками риса и бутылками Кока-Колы, доставляемой в джунгли с материка, ютится в гамаках команда. Второй, третий, а последних моделях еще и четвертый ярус, отданы пассажирам. Размещаются они либо в каютах, либо в гамаках. Кают на судне 10-15. Две из них занимают капитан и его помощник, управляющие судном посменно. Остальные продаются наиболее состоятельным пассажирам, которые бронируют эти места заранее. Каюта - это комната 2 на 3 метра с двумя полками - кроватями, каждая из которых предназначена на 2 человека. При том, что детей в средне-состоятельных семьях бывает до 5-6, каждую каюту занимает одна семья. В каждой такой комнатенке имеется туалет, отделенный от жилого помещения занавеской или, в лучшем случае, пластиковой дверью. Все каюты размещены в передней части обоих ярусов надстройки. Остальная их часть - это зал шириной в метров 9, то есть всю ширину судна. По потолку его приварены ряды арматуры, к которым привязываются гамаки. Таким образом, поперек судна может висеть два или три ряда гамаков. По середин каждой палубы стоят столы и лавки, которые также выставлены и вдоль стен с большими открывающимися окнами иллюминаторами. На корме на каждом ярусе имеется 6-7 туалетов с трубой-душем в потолке и рядом раковин, вода в которые забирается прямо из реки. На второй палубе в задней части размещается кухня и мини-бар, продающий пиво, печенье и всякую мелочь. На самой верхней открытой палубе размещается капитанская рубка. Такой вот получается корабль. А теперь несколько слов о том, как все это оживает при появлении пассажиров.

Отплывали мы 4-го декабря, то есть в первый день после новогодних праздников. Желающих уплыть набралось почти 600 человек, при том что судно рассчитано на человек 300-400. Для начала гамаками было увешено все пространство в два ряда. Расстояние между ними было сантиметров в 40. То есть народ лежал бок о бок, вплотную друг к другу. Пришедшие позже заняли все пространство вдоль бортов, подвесив гамаки поперек основным рядам, параллельно арматурам. Опоздавшие еще больше стали вешать гамаки как бы во второй этаж над основными рядами. Потом было занято место и над столами. Казалось, что все, больше народу грузиться некуда. Тогда мы еще думали, что нам очень не повезло. Мы нашли свободное место в основных рядах, прямо рядом с кухней, над двигателем, к которому вниз вел трап, не перекрываемы никакой загородкой или люком. Во время плавания стоял такой шум, что разговаривать между собой нам приходилось криком. Оказалось, что это еще не самое худшее. На полу под гамаками народ выставлял свою поклажу - сумки, мешки, рюкзаки. Это вещи городских жителей. А вот товарищ, направлявшиеся в многочисленные деревни по ходу следования, везли кур, кроликов и всяческие запасы, издававшие весьма неприятный запах. Место на полу среди этого барахла позанимали совсем опоздавшие граждане. Ни капельки не беспокоясь вонючим соседством, они расстилали полиэтиленовые подстилки и тряпицы под не очень низко висящими гамаками и вполне довольно проводили там время.

Добавлю, что большинство народу ехало семьями. А чем семья беднее, тем больше в ней детей, разница в возрасте между которыми всего в год - полтора. Билеты на них покупать не нужно. Соответственно, и места в гамаке им не видать. Так что спят они тоже на полу. Компанию им всем составляют многочисленные тараканы размером от сантиметра до 7-8 (это включая усы), выползающие из все щелей ночью, после того, как выключают свет. Совсем отчаявшиеся пассажиры умудряются подвешивать свои гамаки в совсем неожиданных места - в проходах к туалету, над прилавком кухни, поперек трапов. Только вод лежать в них они могут только ночью, днем же их приходится отвязывать. Поскольку судно находится в рейсе несколько дней, а некоторые пассажиры выходят на полдороге, неудачники с пола заранее вызнают, кто и где выходит и начинают ожидать высвобождения вакантных мест.

Теперь об оплате проезда. Как таковой фиксированной стоимости за конкретную дистанцию пути не существует. Согласно надписи на нижней палубе, проезд из Икитоса до Пукальпы или обратно стоит 100 солей. При этом сам билетер изначально просит с пассажиров всего 80. Обилечивание происходит уже после отплытия, в 2-3 ночи. Билетер с помощником обходит ряды гамаков, будит пассажиров, изымает плату. Если вы не хотите платить и 80, то обилечиваться лучше прямо во время посадки или еще до отплытия. На нижней, грузовой палубе имеется столик, за которым сидит помощник капитана, он же главный билетер. Заранее подготовив сумму, которые вы готовы уплатить, лучше без сдачи, нужно подойти к этому товарищу, объяснить куда вы едете, сколько можете уплатить, и, самое главное, почему именно столько. В наше случае при предполагаемом тарифе в 35 солей с человека, мы расстались всего с 20 солями (всего 200 рублей!!!) с человека. Как мне думается, уплыть на таком судне можно и бесплатно, сумев растолковать суть своей поездки и причину ее безденежности.

В стоимость проезда входит и питание, трехразовое. Перед отплытием ужином не кормят Завтрак начинают готовить в три ночи. В 6 начинается раздача. Со своей собственной миской и билетом пассажиры занимают очередь, которая растягивается от кухни до передней части жилого отсека. Утром обычно дают несколько маленьких кусочков хлеба и какао, либо сильно разбавленное сгущенное молоко с горсткой риса. На обед - рис с микроскопическим кусочком курицы. На ужин - что придется: суп из макарон, остатки риса с молоком, просто голый рис. Это все для сотен людей в гамаках. Пассажиры в каютах обслуживаются отдельно. Им официант три раза в день приносит на подносе рис с подливкой и одной восьмой жареного цыпленка. Это помимо основной еды, по получению которой на билете делается специальная отметка, чтобы вы не смогли подойти за дополнительной порцией баланды. Кур, подаваемых ежедневно, везут на корабле в живом виде. По мере необходимости их извлекают с нижней палубы, на небольшом столике между гамаками обезглавливают, ощипывают и отправляют в кастрюли.

По дороге из Икитоса в Бретанью кур везли как раз рядом с двигателем, прямо под нами, так что к шуму добавлялась еще и вонь. Убирать помет, пахнущий еще сильнее рядом с разогретым мотором, никто в рейсе не собирался. В оба наши рейса на кухне кораблей работали повара нетрадиционной сексуальной ориентации. Как нам подумалось, каждая социальная группа в Перу занимает свою нишу в жизни. Этим товарищам досталась кухня. Надо отдать должное. Котлы они надраивали регулярно, на самой кухне было чисто, и ни от одного блюда у нас не приключилось расстройства желудка. Для сравнения, в обычных кафе, где на кухне стряпает какая-нибудь индейская бабуля, ни о какой гигиене или порядке лучше и не вспоминать. Туда вообще лучше не заглядывать. А за одно еще и иметь при себе средство от поноса.

Итак, загрузившись и с трудом отыскав место под гамаки, в горизонтальном положении с билетом в кармане до Бретаньи, откуда путь наш лежал в заповедник Пакайя, мы оказались около шести вечера. Еще пару часов ожидания, загрузки на палубу металлолома, грузовика для перевозки мороженого и всякого другого барахла, и наше судно покинуло порт Икитоса. Через полчаса, выйдя из реки Итайа (rio Itaya), мы оказались в бассейне реки Амазонка. Каждое государство на своих картах указывает начало этой великой реки по-своему. В Бразилии она начинается в Манаусе, в Перу - чуть выше по течению рядом с Икитосом, в месте слияния рек Мараньон (rio Maranon) и Укаяли (rio Ucayali). На многих европейских картах Амазонка начинается еще выше, в Андах. Часов шесть плавания в битком забитом корыте, и мы миновали это слияние, продолжив подъем вверх по течению по реке Укаяли. Каждое передвижение по судну, как то в туалет, на мостик подышать свежим воздухом или на верхнюю палубу, состоял из проползания между вплотную висящими друг к другу гамаками, увертыванию от качающихся в них пассажиров в продольных проходах и одновременными попытками не наступить на головы спящих на полу детей, кур, индейцев. Случись что, спасаться каждый будет самостоятельно. Спасжилетов на судне было вывешено из расчета один жилет на 10-15 пассажиров. Благо река в ее судоходно части уже настолько освоена человеком и загрязнена отходами, что никакой опасной рыбы или кайманов в ней уже не обитает. Надо будет лишь доплыть до берега, хотя и это непросто. Ведь большинство народу здесь не умеет плавать.

За окном была ночь. В ее сумраке казалось, что плывем мы через дикие края, что цивилизация кончилась с последними огнями Икитоса. Хотя регулярно звенящие мобильные телефоны соседей и иногда едва читаемые силуэты деревянных хижин по берегам наводили на мысль о том, человеческая жизнь наполняет округу.

Проснувшись во время проверки билетов среди ночи, вновь 5- го января мы пробудились к шести утра. После трех склянок (ударов половником по трубе) началась раздача завтрака. Народ мигом повыскакивал из своих гамаков и образовал очередь. Поскольку спали мы рядом с кухней, то сразу увидели, что наливают в миски первым на раздаче. Какао. И еще дают четыре кусочка хлеба. Ради такой пищи в очереди стоять мы не пожелали. Полюбовавшись на проплывающую за бортом зеленую стену тропического леса, разделенного несколько сот метровой лентой реки на две половинки, и накрытого серыми тучами, из которых то и дело выливался дождик, мы вновь погрузились в сон. Через час или полтора, когда мы вновь отрыли глаза, от очереди осталось всего человек пять. Нам лишь оставалось подняться, достать котелок, и получить свою порцию напитка с хлебом. Удивительно, но пищи хватило на всех. Стоять в очереди было совершенно не обязательно. Всем досталась своя порция, все остались равно голодными. Ничего не поделаешь. Таков стадный инстинкт. Видимо, не простояв час в очереди, какао может оказаться менее вкусным, а хлеб более жестким, чем он есть на самом деле. Сперва такая ситуация нас удивляла, но потом на память нам пришли аэропорты большинства стран мира. Здесь, не смотря на свое гражданство, после объявления посадки на рейс к выходу выстраиваются сотни пассажиров. Сама посадка может еще и не начаться, но народ уже ждет. При этом ведь все уже прошли регистрацию, а стало быть пока последний пассажир не взойдет на борт авиасудна, оно никуда не улетит. Казалось бы, сиди себе, жди, когда можно будет зайти в самолет. Но русские американцы, немцы, французы, японцы выстраиваются в очередь, стоят, ждут. Мне раньше казалось, что стремления человека организовать очередь и провести в ней часы своей жизни - это наследия советской эпохи. Тогда, не отстояв часы в человеческой веренице невозможно было получить элементарные продукты питания, одежду, книги. Наличие денег тогда мало что определяло. Казалось, что в свободной рыночной экономике, когда все можно купить, очередь отпадет сама собой. Однако нет. Везде, где появляется возможность получить что-то бесплатно, как-то обед на корабле, люди образуют очередь, предпочитая мизерный бесплатный паек, возможности потратить деньги и купить другую еду. Очередь в самолет еще смешнее. У всех есть билеты, но, как кажется, люди думают, что, не попади они на борт первыми, самолет улетит без них. Человек - существо стадное. Развитие культуры, цивилизации и техники переводит его лишь из одной очереди в другую. От очереди за едой к очереди к технологическим благам, не меняя сути вещей.

Еще одно размышление, на которое меня натолкнуло плавание на сем судне. Речь идет о восприятии человеком пространства вокруг себя. В частности, пола. Обыкновенного пола, по которому мы ходим, на котором ставим мебель. Как его воспринимает человек? В первобытных обществах или у многих индейцев пол в доме - это часть их обиталища. Они на нем едят, порой спят, держат скотину. Собственно, на корабле в этом можно было убедиться воочию. При этом на пол выкидывается и мусор, и отходы жизнедеятельности. Вместе с курами тут ползают дети, тараканы, мыши. С развитием общества человек поднимается с пола. У него появляется стол, стулья, гамак или кровать. Жизнь как бы поднимается на одну ступеньку выше. Происходит разделение мусора и пищи, скота и детей. Для таких людей уже не приходит в голову сесть на пол, или поставить туда миску с едой. Разумеется, переход через эту грань не происходит в одночасье. Нельзя сказать, что в один день человек совершал все свои нужды на полу, а в другой разом пересел за стол. Смена отношения к полу происходит, как мне думается, не за одно поколение. Дети смотрят на поведение родителей, присматриваются к соседям, в свою очередь, переносят новой отношение к пространству под ногами на своих детей. Сперва особь (человек) перестает есть на полу, потом забирает оттуда детей, но при этом сам пол остается для него местом, куда выкидываются все отходы, мусор, объедки. Местом, где живет домашняя скотина, и где, разумеется, живут его «менее культурные» сограждане. Как я уже сказал, к первой группе в Перу относятся индейцы из совсем диких и далеких деревень. С такими людьми очень тяжело совместно ехать в одном автобусе или плыть на одном корабле. Ко второй группе я бы отнес «оцивилизованных» представителей этнических групп, многих латиносов, происхождением из «простых».

В своем развитие человек переходит на третью ступень. Он по-прежнему живет над полом, то есть пользуется мебелью, столом, стульями, кроватью. Дети его уже не соприкасаются со скотиной. Но при этом сам пол в доме становится чистым. Больше это не отхожее место. Пол моют, подметают, пылесосят. При этом, не смотря на чистоту пола, пространство это на уровне подсознания остается неприкасаемым. То есть сидеть на полу, лежать на полу, играть на полу - это плохо. Хоть там и чисто, но это признак варварства, признак отката назад. Опускаясь на пол человек мысленно возвращается назад, в грязное прошлое. Для него пол - это табу. Как бы переходной ступенью от предыдущей ступени к новому состоянию является восприятие окружающей земли, то есть того же пола, только в более широком смысле слова. Для большинства земля - это тот же грязный пол из прошлого. Здесь можно мусорить, гадить. В разной степени к этой ступени развития относится большинство населения планеты Земля. В таки странах, как Египет, Эквадор или Россия - пол в доме - это чистота. Пол снаружи, на улице - объект для загаживания. В доме уже можно играть на полу, на улице - лучше не стоит.

И, наконец, четвертая ступень. Чисто становиться везде. И в доме, и на улице. Мусор и пространство под ногами больше не соотносятся друг с другом. Причем изменение это происходит не только в окружающем пространстве, но и в сознании людей. Для них, что стол, что пол одинаков чисты. На полу теперь можно есть, спать, играть с детьми. Еще раз подчеркну, изменение происходит в сознании человек. Теперь ему и в голову не может прийти, что пол - это грязь. Для него априори – это среда полноценного здорового обитания. Как пример, страны Западной Европы, США. Разумеется, и в них есть исключения. Но в массе своей отношение жителей этих стран к полу таково. При входе в помещение они не снимают обувь, поскольку для них чистота улиц также непререкаема, как чистота в доме. Казалось бы, вот она финальная ступень развития человечества, к которой рано или поздно придет весь мир. Но все не так просто. По сравнению с развивающимися странами третьего мира граждане стран развитых составляют подавляющее меньшинство. Грязь с порога Западного мира, обиваемого толпами арабов, африканцев, латинос, нескончаемым потоком несется обратно на ментально чистые полы европейцев и американцев, в чьей голове пол никак не связан с отрицательным восприятием. Круг замыкается. Люди, как и прежде, вновь оказываются на полу в грязи. В ней играют дети, в ней готовят пищу, в ней живут. При этом в голову у выросших в чистоте, воспринимаемой как данность, людей даже мысль не может закрасться, что что-то здесь не так. Так же как у самых диких индейцев. Для них жизнь в дерме на полу - это норма. Так же как и для белый. Жизнь на полу - норма, в которую спустя столетия вновь проникает грязь. Из грязи мы вышли, в грязь и уйдем. Так оно и будет, если об этом не задумываться. Пока человек думает, он осознает плюсы и минусы вещей, его окружающих. Как только он начинает воспринимать их как данность, мир вокруг начинает рушиться. Еще раз упомяну. Это мои собственные наблюдения и представления, которые могут не совпадать с воззрениями и мыслями читающих. Ведь каждый из находится на своей ступеньки от пола.

Позавтракав, мы вновь, сквозь вонь куриного помета и грохот двигателя, постарались понаблюдать за проплывающим за окном пейзажами. Редкие индейские деревушки, выстроенные из деревянных домиков на сваях, крытых навесами, сплетенными из пальмовых листьев. Сейчас здесь сезон дождей, начавшийся в ноябре. Уровень воды в реках, пронизывающих весь бассейн Амазонки, поднимается. Пика своего он достигнет к марту. Тогда от суши здесь не останется и следа. Весь лес будет стоять в воде. Все деревья на метр-два буду погружены в разлившиеся водные пространства. Передвигаться между домиками в пределах поселка возможно будет только на лодках. К июлю вода спадет, вновь появится суша, оголятся песчаные пляжи по берегам крупны рек. На них выползут для откладки яиц речные черепашки. А вслед за ними придут люди, собирающие эти яйца. Как результат прекрасно себя чувствующая в Гондурасе или Никарагуа, речная черепаха на Амазонке находится на грани вымирания. В заповедниках занимаются ее искусственным воспроизведением. Индейцы же и крестьяне год от года все больше жалуются, что черепах, а, соответственно, яиц становится все меньше. Винят они в этом промышленные компании и изменение климата. Ведь никому в голову не может прийти, что это дело их собственных рук. Они же поколениями собирали эти яйца. Черепахи их вновь откладывали. Все было нормально. Только вот за последние сто лет население здесь увеличилось в 20 раз. И все также собирают яйца. Жизнь идет своим чередом. А еще через несколько лет уже не останется и крупных деревьев для изготовления лодок-долбленок. В этом вновь обвинят нефтяные корпорации или еще кого, но никак не собственных браконьеров-лесорубов. Потом кончится рыба, вылавливаемая здесь без всякого контроля при помощи сетей, динамита и отравляющий веществ. И вновь индейцы обвинят еще кого-нибудь. А потом и самой водой из реки невозможно будет пользоваться.

В индейских деревнях, в том числе и Бретаньи, в которую мы в итоге приплыли, всю питьевую воду народ берет из реки. Из-за высокого содержания глины она мутного бежево-белого цвета. Люди пограмотнее перед употреблением ее кипятят. Большинство же, дав немного отстояться, пьет сырой. О флоре и фауне, цветущей в организмах этих людей, врачи могут говорить часами. Помимо этого, река, точнее ее стоячие притоки, на которых чаще всего и стоят деревни, используются как туалет и баня одновременно. Представьте, стоят домики вдоль поросшего камышом берега мелкой, почти не текущей речушки. У каждого домика на реке есть три площадки. На одной они берут воду для питья, через пару метров они моются, еще через пару в нее справляют свои нужды. У соседнего домика место для помывки может быть всего в паре-тройке метров от туалета соседей. Так вот и живут. В каждой деревушке висит плакат «Минздрава: кипятите воду!. Тем самым вы сможете избежать холеры и диареи!» Под такими плакатами сидят индейские семьи, только что намывшиеся с шампунем и мылом чуть ли не в соседском туалете (еще раз уточню: и моются, и справляют нужды прямо в реку у дома) и дружно друг у дружки в голове выбирают вшей в волосах. Везет тем, кто живет на берегу крупной реки. Тут вода проточная. Вшей нет. Так что совершенно не удивительно, что на корабле, где из умывальников текла мутная серая речная жижа, народ с радостью чистил зубы, пил эту воду, умывался ей. Все замечательно, только вот люди в сорок лет выглядят здесь на 60-70. Стариков же мы вообще почти не встречали. Зато детишек, только набирающих в свои организмы всевозможную заразу, бегает здесь уйма. Больше половины пассажиров на корабле было младше лет двенадцати. Каждая семья - это минимум три-четыре ребенка.

При этом быт как индейских, так и смешанных семей строится на азиатский манер. Отец может весь день качаться в гамаке, в то время как мать носиться по хозяйству, разбираться с детьми, готовить еду. Мужская работа необременительна. Рыбалка и сбор бананов. То есть всего то, к чему особых усилий прикладывать не надо. Хоть земля здесь и очень плодородна, ни помидоров, ни картошку выращивать никто не будет. Ведь для этого надо работать. Копать землю, пропалывать. Максимум ткнуть зерно кукурузы в землю, и через несколько месяцев собрать початки. Хотя и это сложно. Проше посадить банановую пальму регулярно собираться с нее бананы, закусывая пойманной рыбой. Излишки такого нехлопотного производства периодически отвозятся на продажу в город, где такие же не особо трудолюбивые крестьяне из других районов могут продавать манго или ананасы. На вырученные средства мешкам закупается рис. Вот и все меню, к которому по праздникам добавляется забитая по случаю курица, тоже растущая в совершенно автономном режиме. Так что гамак - главное орудие производство жителя экваториальных районов Перу. Зачем работать, где бананы растут сами?

Внешне живущие таким образом крестьяне ничем не отличаются от небогаты жителей городов. В отличие от горных и прибрежных районов Перу они не имеют пуза. Все относительно стройные. Зато латинос, особенно те, что ехали в каютах, а стало быть имеющие некие финансовые излишки, резко выделялись своими жировыми запасами. Как мужчины, так и женщины. Состояние, богатств - это возможность много есть. Причем есть не хорошую пищу, а еду из магазина в красивой упаковке, стоящей значительно дороже обычной, выращиваемой продукции (бананов, овощей и т.п.). Есть деньги, значит в изобилии можно покупать Кока-колу, шоколадки, майонез, искусственные добавки. Что ж, оставлю рассуждения о системе питания и культурно-экономическом развитии общества на потом… До какого-то времени живот растет вместе кошельком. Потом деньги из этого кошелька уходят на то, чтобы живот этот убрать…

До обеда мы провалялись в гамаках. В 12 началась раздача пищи. На этот раз мы решили занять очередь, образовавшуюся еще за час до открытия кухни. Оля оказалась в первой сотне. На обслуживание же всех пассажиров ушло около двух часов. Всем очень хотелось вкусить одну четвертую часть куриной ножки с рисом. Как я уже сказал, поварами на кухне у нас были гомосексуалисты. Отношение к ним в Перу очень терпимое. Описывать я его не буду. Приведу лишь один пример. На остановках в деревушках по пути следования на борт корабля поднимались многочисленные торговцы, предлагающие жареную рыбу, всевозможные фрукты, конфеты и газировку. Так вот даже сред них, жителей глубокой амазонской деревни, попадались накрашенные мужики. В российской глубинке я себе такого представить не могу, да и не хочу.

Заканчивая тему кухни - на ужин очередь за жидким супом из лапши стояла часа три. Мы в нее не вмешивались, предпочтя дождаться ее окончания. Суп к этому времени кончился, и поварам пришлось отвалить нам порцию риса с курицей. Несколько часов сна, сопровождавшимся периодическим выпихиванием из моего гамака ноги индейского паренька, спавшего в соседнем гамаке и то и дело пытавшегося уткнуть мне ее под нос, и в три часа ночи 6-го декабря мы оказались в деревушки Бретанья.

Деревушка Бретанья (Breteana) на берегу реки Укаяли основана была лет сто назад. Тогда сюда в поисках каучука пришли британцы. В окрестных лесах руками наемных индейцев они добывали в окрестных лесах из деревьев ширинга (shiringa) эту смолу, до начала активной добычи нефти используемую для изготовления резины. После смерти одного из таких концессионеров населенный пункт и получил имя, напоминавшая о родине покойного. В начале XX века здесь жило 50 человек. В начале XXI - 2000. При этом внешне здесь почти ничего не изменилось. Домики строят из досок, кроя пальмовыми ветвями. Спят в гамаках. Те, кто по беднее, вовсе не возводят стен. Гамак они вешают прямо под навес из листьев. Моются в стоячих речушках, выбирая после этого друг у дружки вшей. Рядом с гаванью - местом, где к песчаному берегу пристает судно, из хороших досок выстроено несколько лавок, цены на товары в которых лишь не много выше, чем в Икитосе. Тут же имеется и несколько гостевых домиков -оспедахе (Hospedaje), размещаться в которых и собирать потом вшей мы не рискнули. Через весь поселок в 2006 годом проложена бетонная дорожка, по которой из конца в конец жителей перевозят все те же мототакси, проникшие и в этот и индейский уголок. Еще из бетона здесь выстроено пару домов - начальная и средняя школы. Об окружающей природе напоминают толпы ящериц, ночные лягушки, рои комаров и то и дело выползающие на деревенские тропки змеи, периодически кусающие играющих детей. Жизнь идет своим чередом.

Тут же на пристани, ночью мы повстречали Агусто Галане. Этого человека нам порекомендовал один французский путешественник, Джоан, с которым мы познакомились в хостеле в Икитосе. При его помощи мы планировали организовать нашу заброску в заповедник Пакайя. В столь поздний ранний час обсуждать детали предстоящей операции совсем не хотелось. Хотелось спать. С собой у нс была палатка, которую мы и установили рядом с домом встреченного гида.

А детали предстоящего посещения заповедника были таковыми. Передвижение по его территории в сезон высокой воды возможно только на лодке. Ее, и мотор к ней нам собственно и предоставлял Галан, оказывающего нам услуги моториста. В парке мы планировали провести три дня. Еще нужно было съездить на другой берег реки, где размещалась контора заповедника, до которого было метров 400, и договориться о посещении. После завтрака на лодке долбленке в сопровождении Агусто я туда и направился. После рассказа о Школе Выживания и походах по российской тайге, договориться о маршруте с начальником поста, бывшим студентом-биологом, под контролем у которого разом оказалось толпа местных мужиков, промышляющих рыбной ловлей на территории заповедника, и делающих это на основании выдаваемой этим городским товарищем лицензии, было несложно.

Вернувшись к дожидавшейся меня на противоположном берегу Оли, в сопровождении сына Агусто Галана - 8-летнего Галана Галана, мы прогулялись по деревушке, полюбовались описанной выше сельской жизнью, насмотрелись на местных домашних животных: отловленных в сельве и занесенных в Красную Книгу попугаев ара, всевозможных видов обезьян, муравьедов. Насобирав растущей по деревенским улочкам гуаявы, мы вернулись к нашей палатке, возле которой за приготовлением ужина на горелке и провели весь вечер, отбиваясь от напавших на нас с закатом комариных полчищ. Подъем был назначен на пять утра.

На Рождество, 7-го января, проснулись мы еще за темно, в пять утра. Собрав рюкзаки и сварив на завтрак яиц с макаронами, в начале седьмого вся наша поклажа была загружена в большое по местным меркам каноэ. Обычно лодки здесь вырубают из ствола крупного дерева. В зависимости от диаметра ствола, без дополнительных усовершенствований в такое каноэ помещается около трех человек. При этом уровень воды почти достигает каря борта, так что при небольшом волнении вода начинает заливаться вовнутрь, а один из пассажиров при помощи миски приступает к ее выплескивание обратно в реку. В нашем же случае было подано каноэ с нашивными бортами, так что без опасной близости к заливу на лодке вместилось три взрослых человека, то есть мы с Олей, наш моторист-гид, которым в последний момент вместо Агусто Галана стал его брат - Эдгар Галан (поскольку последний был из рыбаков, во врем путешествия он рассказал и показал нам значительно больше, чем мог бы сделать его брат из сферы туризма), его 12-летний сын и весь наш груз, к которому добавилось два стульчика и столик. Почему-то в представлении местных товарищей белые мистеры в сельве обязательно пожелают принимать пищу за столиком. В результате провозили мы эту рухлядь с собой совершенно за зря. Для передвижения лодки оснащают мотором. Только не таким, как, к примеру, на Москитовом берегу, мощным, известных производителей. Нет. Здесь в ходу полу-самодельные моторчики, соединенные с гребным винтом длинным валом. Получается, что длинна лодки увеличивается как бы на метр, что понижает ее маневренность в узких ручьях и на болотах.

Переправившись на противоположный берег и прождав до семи часов, мы зарегистрировали в специальном журнале наш вход в заповедник, а заодно посмотрели на маленьких черепашат, выведением которых занимаются работники национального парка. Причину читайте выше. На территории парка имеется несколько егерских пунктов, называемых PV 1, PV2 и т.д. PV означает пункт безопасно (punto de vigilancia). На них дежурят работники заповедника. Зарплату получает только их директор, егеря же вместо денежного вознаграждения пользуются правом вылова рыбы на территории заповедника. В течение месяца они засаливают улов, потом вывозят в деревню к пункту сдачи. Разумеется, ни о какой настоящей охране природных ресурсов в парке речь не идет. Люди, лишенные всякой материальной мотивации, ищут всевозможные дополнительные источники дохода. К ним регулярно заглядывают обыкновенные рыбак из деревни. Разумеется, все они получают официальную лицензию на отлов рыбы в главной конторе (PV1). Только вот согласно этим документам вылавливать они могут только особые виды рыб, небольшое их количество, с использованием сетей особого размера (сети в заповеднике!). В реальности же, при сговоре с егерями, здесь во всю используется динамит (за что по закону человек может лишиться свободы на пять лет), отравляюще вещества и всевозможные сети. Такова реальность. Хоть заповедник «Пакайя и Самириа» ( reserva Pacaya y Samiria) самый большой в Перу, он занимает полтора процента площади этой страны, его размеры около 300 на 400 километров, на его территории активно ведется добыча нефти и вырубка ценных пород древесины. Каждый использует сельву по мере своих возможностей. Еще десять или больше лет, и заповедником в Перу будет называться сочетание нефтяных вышек, болот и рыбацких деревень.

Первая часть нашего путешествия - это 5 часов вниз по течение по реке Пакайя (rio Pacaya). Почему вниз, я так и не понял. Получается, что эта речка не впадала в большой приток Амазонки, на котором стоит Бретнанья, а вытекала из нее. Видимо, в бассейне Амазонки все возможно. По причине высокого уровня воды местами мы могли срезать путь по лесным и болотным протокам. В одном из таких мест, на небольшом озере, нашему взору престали огромные зеленые блины, окантованные красным бордюрчиком. Рядом с ними днем раскрываются огромные белые бутоны, закрывающиеся с наступлением вечера. Название этому чуду - кувшинки Виктория Рейна (Victoria Reyna).

Постепенно, пройдя еще несколько протоков, мы заметили, как вода за бортом поменяла свой цвет с белого мутного на прозрачный черноватый. Местные жителя так и различают реки с таким цветом - белые воды (aguas blancas) и черные воды (aguas negras). В первых содержится большое количество глины, во вторых, текущих из лесных массивов, формирующихся из небольших ручейков, имеются включения остатков древесных листьев и частичек гниющей древесины. В черных водах водиться большое количество рыбы, что и служит причиной посещения заповедника большим количеством рыбаков. Пронаблюдав за местом смешения вод, где то и дело в черной гуще можно было видеть как бы искусственно взбрызнутые в них капли глины гигантского размера, мы продолжили путь по промоинам и протокам, чтобы через них выбраться в основное русло реки. В болотистой местности на поверхности была заметна пленка, похожая на мазут. Мне даже подумалось, что и сюда добрались нефтяники. Оказывается, нет. Это мыльный раствор, выделяемый растениями. При низком уровне воды он служит причиной гибели многих рыб. С поднятием воды естественный природный баланс восстанавливается.

Выйдя в основное русло, показалось, что наконец-то вокруг нас появился настоящий лес. Действительно, по берегам плотной стеной росли огромные деревья и кустарники, только по приближении было видно, что река совершенно не заканчивается на границе леса. Вся эта растительность стояла затопленной, а по стволам деревьев было заметно, что через некоторое время уровень реки поднимется еще на метр, и весь бассейн Амазонки превратится в одно сплошное пресное озеро, передвигаться по которому можно будет только на лодках.

Количество виденных нами птиц и их разновидность описать сложно. Одних только белых цапель, сидящих по берегам реки и выжидающих зазевавшихся лягушек, предстало нашим глазам несколько сотен. Об остальных видах, населяющих заводи кувшинок, искусственные травяные острова, и прибрежные заводи, я толком ничего даже и рассказать не могу. Для этого надо брать с собой определитель птиц. Над лесом постоянно парят всевозможные виды орлиных, стервятники и соколы. Поскольку мы то и дело пробирались через плотные заросли травы на озерах, в лодку то и дело запрыгивали маленькие лягушата, всевозможные разноцветные кузнечики, залетали всевозможные виды стрекоз: зеленые, синие, красные, красно-черные. А еще всевозможные жучки, букашки и другие насекомые.

То и дело мы глушили мотор, чтобы очистить его от накрутившейся на винт травы. Тогда мы могли слышать заунывные глухие вопли птицы камунго. Размерам она с нашего глухаря, а голова ее украшена особым пером, напоминающим антенну. Цвета они черно-белого, и почти всегда летают парами. На широких пространствах реки рядом с нами то и дело выныривали серые речные дельфины, описывающие круги вокруг нашей лодки. Чем дальше мы углублялись в парк, тем больше становилось дельфинов. Вскоре мы заметили и особый его вид, характерный для бассейна Амазонки - розовый. Видеть розовый плавник и розовую спину на речных просторах было необычно и удивительно. Еще один вид, называемый местными «большой дельфин» размером значительно превосходит обычных дельфинов, достигая почти тонны веса. Форма его спинного плавника относительно плоская, нос немного больше. Как мне помнится в определители животных на английском языке называется этот вид не дельфином. А вот точное его имя я пока никак не могу вспомнить.

В одном месте над нами пролетело несколько пар сине-желтых ара, у которых сейчас брачный период. Еще дальше - и мы заметили две пары просто синих попугаев этого вида. Зеленые попугайчики, называемые Лорито, отлавливаемых местным населением на продажу, поскольку именно они легко учатся подражать человеческому голосу, носились стаями над рекой, перелетая от берега к берегу. По шевелению крон деревьев можно было заметить перебирающихся в них обезьянок, которых живет здесь масса разновидностей, а на торчащих из воды корягах в солнечных лучах грелись редкие для этих мест речные черепахи.

Плавание наше было окончено на контрольном пункте PV2. Место это совершенно не похоже на домик егеря. Бетонное двухэтажное здание, оборудованное некогда комфортабельными комнатами, туалетом, душем, было возведено во времена президента Фухимори, единственного президента за всю историю Перу, посетившего этот заповедник. Приезжал он сюда на три дня, на рыбалку. Так что, не смотря на дурное к нему отношение среди политической элиты Перу, просто народ, как егеря, так и рыбаки, относятся к своему бывшему лидеру, замешанному в скандале с подкупом депутатов, с теплотой в душе. От былого величие лесного дворца под влиянием жары и влажности мало что осталось. Так что, осмотрев комнату, мы решили использовать ее как склад для вещей, а спать в палатке на улице. Готовить здесь можно на уличной кухне, на дровах. А вот есть, да и вообще проводить свободное время лучше в доме. Он хоть и огромен, но все окна и двери в нем затянуты москитной сеткой, так что в вечерние часы, когда все вокруг наполняется комарами, внутри спокойно, никто не кусает.

По случаю нашего приезда два егеря, компанию которым в этот вечер составляло несколько рыбаков-браконьеров, накачали в бак на крыше воду. Все по европейским стандартам. Нужен душ? Пожалуйста. Только из той же речной воды, что течет в десяти метрах от дома. Сами же он и моются, и стираются, и моют посуду на помосте, к которому пристают рыбацкие каноэ. От пищевых остатков, выбрасываемых в воду, не остается и следа. Не успевают они погрузиться в воду и на 10 сантиметров, как на них тут же набрасываются маленькие пираньи. При этом купаться вместе с ними совершенно безопасно. Главное, чтобы на теле человека не было никаких свежих ран. Запах крови и мяса для этих рыбок является сигналом атаки. Так что местный народ вполне позволяет себе и мыться, и купаться в реке, кишащей этими зубастыми рыбками.

Пейзаж как на реке, так и из окна дома, особенно вечером очень сильно напоминал вечерние зори где-нибудь на средней Волге. Те же комары, тот же речной простор, та же зелень. Думаю, по фотографиям общих видов отличить Амазонку от Средней полосы России будет очень сложно.

В этот день мы еще успели прогуляться по первичному и еще незатопленному участку леса, окружающему приютивший нас домик егерей. Специально для приезжающих гостей по нему проложена тропа, обходящая все наиболее примечательные деревья в округе. Хотя, именно по тому, что лес этот первичный, ходить по нему очень легко и без всяких троп. Плотные кроны высоких деревьев настолько густы, что солнечный свет почти не проникает до уровня земли. По сей причине подлесок здесь почти отсутствует. Главным препятствие служат лианы, некоторые их которых содержат такое количество воды, что при перерубании из них начинает течь небольшой ручеек живительной влаги, которым вполне можно утолить жажду. Хоть мы и брал с собой мачете, пользоваться им приходилось только при переходе через участки, где недавно упало какое-нибудь крупное дерево. Участок леса в таком месте, в одночасье наполнившийся светом, окутывается в бурно растущий клубок зелени. Кто быстрее доберется до лесного потолка, тому и достанется место под солнцем.

Кроме лиан наш проводник показал нам всевозможные целебные растения, использующиеся при укусах различных змей, для лечения всевозможных болезней. Самих змей за прогулку мы встретили всего две. Одну Оля заметила высоко на дереве. Гад переползал с ветки на ветку в поиске птичьих гнезд. Имя ему агуахе мачако (aguaje machaco). По уверениям гида, она не смертельно ядовита. Как результат, в месте укуса у человека отпадает часть тканей, пораженных ядом. При подходе к базе уже на земле мы заметили более опасного, смертельного ядовитого представителя ползучих. Херегон (geregon). Спасением от его укуса является настой из листьев дерева Херегон Сача (Geregon Sacha), растущего в округе. Правда, кусать нас эта змея совершенно не собиралась. При нашем приближении она моментально предпочла скрыться в завале веток и опавших листьев. А еще за прогулку мы напробовались всевозможных лесных фруктов, купить которые нельзя ни на одном рынке. Гамма вкусов был разнообразна. При этом никакого отрицательно эффекта на желудок они не оказали.

С наступлением темноты мы отправились на поиски кайманов. Для этого мы одолжили у егерей каноэ поменьше, наш гид-моторист вооружился веслом, и мы отравились по просторам затопленных лесов, к озеру, где должны были обитать эти зубастики. Несколько слов о весле. Здесь используются не алюминиевые или пластиковые весла, к которым мы привыкли по Центральной Америки. Нет. Здесь, как и сотни лет назад, весла изготавливают из единого куска дерева. Используются для этого особые деревья. Орудие гребли вырубается из нижней, прикорневой части, образующей уплощения при переходе к корням. При этом само дерево, от которого остается еще более 10 метров древесины попросту бросается и постепенно сгнивает. Чем-то это напомнило нам плакаты в защиту природы выставленные по улицам Трухильо, и виденные нами около месяца назад. На одном из них был изображен мужик. По сюжету он только что пообедал. Ему нужна была зубочистка. Для изготовления которой он в щепки изрубил огромное столетнее дерево. Тут все тоже самое. Для одного весла рубится огромное дерево. Традиция. Сохранение обычаев. Только вот сто-двести лет назад лес, населенный редкими индейскими племенами, успевал возобновляться. Ныне же при увеличении населения в сотни раз сохранение таких традиций в итоге приведет к уничтожению леса.

В эту ночь мы нашли всего парочку небольших, размером от 20 до 50 сантиметров, кайманов. Зато увидели кучу рыбацких лодок, ставящих сети по озерам, услышали пару взрывов, усиленно выдаваемых нашим гидом за всплески воды при падении в нее некой гигантской анаконды, весящей 40 тонн! А в начале, перебираясь через нависающие над головой полузаваленные деревья, прогребая через заросли травы, мы думали, что к нам в лодку вот-вот заползет крокодил или та самая гигантская анаконда. Закрадывалась мысль - а не лучше ли вернуться? Первые замеченные лучи фонарей на рыбацких лодках рассеяли все ночные страхи. Человек в этих местах уже давно выловил и истребил все, что могло бы причинить ему серьезное беспокойство. Правда, как раз фонарик, только уже наш, послужи причиной небольшого несчастья. На свет прилетела ночная оса, укусившая Олю в руку. Опухоль на месте укуса не спадала несколько дней, увеличиваясь при солнечном свете. Первоначально с болью помог справиться табак, тут же извлеченный из своей сигареты нашим гребцом. В последующие дни место атаки мы обрабатывали йодом. А еще наш проводник умудрился поймать птичку, именуемую Туайя. По окрасу она напоминает сову. В свете фонаря глаза ее светятся оранжевым цветом. При это, если двигаться медленно, птичку эту можно ухватить прямо за ноги, настолько она завораживается светом фонаря.

Проведя ночь в палатке, на утро 8-го января мы отправились на следующий кордон. До него было всего час ходу. Называется эта база - простой деревянный домик на сваях, крытый пальмовыми листами, и заселенный егерями-рыбаками, бороздящими окрестные озерные просторы на небольших каноэ исключительно при помощи весел (на мотор у государства денег не хватило), Каньо Атун (Cano Hatun). По пути мы заглянули на еще один участок пока еще не затопленного леса. Немного прогулялись, обнаружили свежие следы тапира, застать которого нам очень хотелось ночью, нашли норы руидора, по-русски ШУМОВИКА, точное название не знаю. Обошли несколько старых деревьев ширинга, еще хранящих следы извлечения из них в начале прошлого века смолы - каучука. Тогда эта зона была значительно более посещаема людьми, добывающими естественную резину.

На базе же весь день мы посвятили рыбалке. Ловили мы пиранью. Делать это довольно просто. Достаточно насадить на крючок хоть какую-то наживку, опустить крючок в воду и следить за наживкой. Как только рыба ее схватила, нужно подсекать. От заброса удочки до улова у нас проходило секунд 30. Снимать пиранью с крючка следует при помощи плоскогубцев. Зубы ее настолько остры и многочисленны, да и сама рыбы настолько вертка, что ей первым делом приходится перекусывать хребет. Хотя и это не всегда помогает. Одну из рыбок я разделывал на наживку. Так вот даже полностью отрубленная голова продолжала щелкать зубами, атакуя свои же отсеченные части тела. А вот на вкус пиранья нам не понравилась. Рыбка эта небольшая, не больше ладони, хотя и встречаются особи размером побольше. Только это уже другой вид, называемы Гигантская Пиранья. Мясо у нее белое, костей мало, но она очень жирная. Берешь кусочек в руки, и по пальцам начинает стекать жир. У местных же рыбаков рыба эта считается Виагрой, и очень ценится мужским населением. Кстати, сами местные рыбаки, также как и весь народ в деревнях не пьет. Представьте себе. Кордон. Семь рыбаков. Вечер. Пожарена рыба, сварена юкка. Все кушают, сидят общаются. Ни о каком спиртном и речи нет. Также, впрочем, как и о сигаретах.

Так мы и провели день, за рыбалкой и наблюдением за дельфинами то и дело рассекающими своими то розовыми, то серыми плавниками воды озера. А под вечер начался ливень, нарушивший все наши планы. На закате мы предполагали вернуться в лес и выждать тапира, чьи следы были обнаружены днем. Но… увы. Зато весь вечер, как и предыдущий, мы провели в борьбе с комарами, количество который сравни, пожалуй, с самыми комариными месяцами в нашей тайге. Покусали нас очень знатно, даже репеллент не помог. Пропускать возможность увидеть ночных животных очень не хотелось, поэтому мы решили попробовать выплыть снова в 11 вечера. Отдохнув и немного поспав в палатке, установленной на веранде домика, в начале двенадцатого мы загрузились в каноэ, но, не успев проплыть и пяти минут, повернул обратно с озера. Предвещая свое приближение, надвигался ливень. Так мы и остались без ночной прогулки, о чем наш лодочник совершенно не переживал. Меньше движения - меньше хлопот с этими белыми туристами. Пришлось снова ложится спать, то и дело просыпаясь под лай собак, которых тут держат на каждом кордоне, также как и маленьких речных черепашек, которых, с одной стороны, разводят для пополнения естественной популяции, а с другой - употребляют в пищу, зажаривая на углях, вскрывая панцирь и извлекая из него вкусную мясную мякоть.

9-ое января. Не спеша приготовив завтрак и собравшись, мы отправились в обратный путь. По дороге мы вновь заглянули на тропу, где видели следы тапира, в надежде увидеть это животное в дневном свете. Увы… Зато мы неплохо погуляли. На сей раз изучили другие лианы похожие на веревки. На старых и толстых можно кататься как на тарзанке, а молодые, толщиной в 1-2 миллиметра использовать как веревку. Ходили мы уже без всяких троп, периодически попадая на затопленные участки, перебираясь по ним, как через большие лужи. Покусанные комарами, мы вернулись к лодке, по дороге нарвав диких лимонов, и распугав стайку обезьян, попробовавшую утащить из лодки все, что плохо лежит, и отправились в долгий путь обратно в Бретанью. На запрудах из плавающих травяных островов я садился на нос, брас весло, и прокладывал нам путь вручную. Мотор был в таких условиях бессилен. В цивилизацию мы выбрались почти на закате, вновь по дороге увидев сотни цапель, насекомых, лягушек и огромные кувшинки Виктория Рейна. На пункте 2 мы увидели начальника этого участка заповедника, прибывшего сюда с инспекцией. Рыбаки и егеря стояли перед ним как по струнке. Так что закон здесь все же есть. Один день в месяца. Остальные 29 - каждый добывает из заповедника кто что может.

К 6 вечера мы были в деревне. В 8 уже загружались на корабль, уходящий в Икитос. Нам повезло. Курсируют они не каждый день. Судно было настолько заполнено грузом, которым было занято большинство пространства на пассажирских палубах (большую часть груза составляли поддоны со стеклянными бутылками Кока-Колы). Погрузка на судно происходила по узкой доске, по краю борта, по которому нужно было пробраться по всей грузовой палубе до начала пассажирского отсека. Гамаки на свободных палубах висели в три ряда поперек судна и в четыре вдоль. Нам сред них места не нашлось, да и не хотелось спасть среди курей, свиней, ползающих между ними индейских детей. Устраиваться нам пришлось на полу на открытой палубе. В закутке у входа в каюту. Наше желание вызвало любопытств у многих пассажиров. Во-первых, потому, что мы не пошли спать в общий отсек, то есть не пожелали спать в свинарнике вместе с остальными, а во-вторых, тем, что белые гринго (гринго в Перу - это все белые, а не только американцы) улеглись спать на полу, предварительно постелив коврики и гамаки.

Весь день 10-го января мы провели на судне, лишь изредка покидая наш закуток. Привычные очереди за пищей. Толпы детей, грязь, курицы. Двигалось перегруженное судно очень медленно. Первоначально из Бретаньи в Икитос мы должны были вернуться за 18 часов. Из-за желания капитана сберечь побольше топлива двигаясь вниз по течению и из-за огромного количества груза в город мы прибыли лишь к 10 вечера. По пути, чтобы не тратить время на швартовку, высадка и посадка новых пассажиров осуществлялась при помощи небольшой моторной лодки, курсирующей между неперестающим идти судном и прибрежными деревушками.

Нас сей раз, днем, мы смогли воочию убедиться в загаженности реки. Ежеминутно за борт летели пластиковые бутылки, пакеты, прочий мусор. По сути, Амазонка все больше превращается в огромную клоаку Южной Америки. Путешествуя по притокам этой великой реки, почувствовать это сложно, а вот в основном русле… Впечатление производит грустное. Вероятно, в сухой сезон, когда уровень воды спадет, все это пластиковое богатство оседает по берегам, украшая, как гирлянды, прибрежные кусты и заросли камышей.

По прибытии в Икитос началась высадка пассажиров. Мне даже пришлось организовывать местных товарищей в очередь. Все хотели поскорее вырваться с судна, расталкивая друг друга. Повышенном голосом я расставил народ в линию и заявил, что никто не покинет корабль раньше нас. Народ послушался. Да и к тому времени все эти индейцы и любители поваляться в грязи со свиньями и курами настолько мне надоели и раздражали меня, что продолжи они бессмысленно толкаться и рваться к выходу до тех пор, пока мы еще даже не пришвартовались, то я был готов отвесить каждому желающими изрядную порцию тумаков. Высадка на землю тоже проходила не просто. Трап скинули в какой-то овраг, из которого пришлось вылезать по скользкой глине. При этом все свободное пространство занял одинаково тупые толпы встречающих, из-за которых найти свободное место для прохода было очень сложно. При этом они чуть ли не рвались на борт, чтобы увидеть своих родственников и друзей. Получалось, что два потока как бы сталкивались друг с другом. Так, впрочем, часто бывало при остановке нашего судна в небольших городках. Посадка и высадка шла одновременно. Никто никому не уступал место для прохода. Все толкались, роняли свой багаж, уперто перли как бараны друг на друга.

Счастливые тем фактом, что нам наконец-то удалось вырваться с этого плавучего вертепа, мы тут же взяли мототакси, и уже через 15 минут оказались на пороге знакомого хостела, разбуженный хозяин которого, несмотря на поздний час и полную занятость всех комнат, отыскал для нас одну, предназначенную для персонала. В кровати мы оказались ишь в начале третьего утра.

11-го января мы провели в Икитосе, лишь покинув наш хостел на пару часов, чтобы сходить в интернет-кафе и на рынок. Сейчас около 12 дня 12-го января. Вечером мы планируем уплыть на судне в сторону границы с Бразилией, в деревушку Санта-Роса, а уже оттуда добираться в Манаус. Говорят, что дорога до границы занимает два дня В порту на судне мы хотим оказаться часам к 2-3, чтобы успеть занять места для гамаков рядом с розеткой и иметь возможность пользоваться компьютером в пути.

На корабле в суетном порту Икитоса мы оказались в начале четвертого дня. Еще при высадке из мототакси, точнее еще при заезде на территорию порта - условной площадки на берегу реки заполненной тюками с грузом, пассажирам и продавцами всего, что может пригодится в дороге, на нас набросились корабельные зазывалы. В этот вечер на границу отправлялось два судна, так что обе команды соревновались между собой по завлечению потенциальных пассажиров на свой борт. Нас чуть ли не за руки тянули то на один, то на другой корабль. Пытались забрать рюкзаки, чтобы занести на палубу. С поклажей мы расставаться не рискнули, хотя, как оказалось, это совершенно обычная услуга. Команда грузчиков затаскивает вещи пассажиров на корабль без всякой платы.

На выбор у нас был большой корабль, внешне приличный, трехпалубный. Отправиться он должен был около 6 вечера. И суденышко поменьше, с двумя пассажирскими палубами, крытыми старым пластиком и фанерой. Выйти он должен был около 8 вечера, хотя указанное на специальной дощечке, прикрепленной на носу судна, время очень условное. Оно означает, что раньше указанного часа судно не покинет порт. На самом же деле отплытие может состоятся и в 9, в 10, и в час ночи, и даже на следующий день. Машинально, или под давлением зазывал, мы выбрали маленький старенький кораблик. Как оказалось в последствие, не зря. Большое судно вышло с опозданием и, не смотря на движение по течение, из-за веса и большого водоизмещение двигалось значительно медленнее нашей посудины. На нем мы бы провели в пути два полных дня и ночи. Наш же кораблик оказался значительно быстроходнее и маневреннее. Не взирая на многочисленные швартовки у размытых берегов, усеянных индейскими деревушками, до Санта-Росы, деревушки на границе с Бразилией и Колумбией мы добрались за две ночи и один день.

Нижняя палуба на судне, как обычно, оказалась грузовой. Вторая пассажирской. Мест для подвешивания по причине нашего раннего приезда была масса. Только вот команда нам сразу посоветовала занять места еще выше, на третьем уровне. Дело в том, что на основной (второй) палубе располагается и бар, и кухня, и замечательно слышен рев мотора. В таких условиях мы уже путешествовали. Из Икитоса в Бретнанью. Так что разместились мы на самом верху. Здесь хоть и стены и, крыша были собраны из старого пластика, было свежее и не так шумно. Правда, сортир в нашем распоряжении был всего один. Сваренная из стальных листов и выкрашенная в синий цвет будка. Умывальник здесь вообще не был предусмотрен, так что для умывания нужен был собственный котелок или миску, а набирать воду приходилось из закрепленной под потолком трубы, именуемой душем. В начале плавания цвет воды еще как-то напоминал прозрачный. А вот на следующий день она уже ничем ни по бежево-мутному цвету, ни по содержанию глины не отличалась от забортной.

В ожидании отправления мы просидели 6 часов, за которое все свободное пространство для подвешивания гамаков заполнилось. Вешать их можно было всего в два ряда поперек судна Вдоль бортов гамаки подвесили только наши соседи. Нам, разумеется, повезло. Это оказалась огромная индейская семья, которую совершенно не беспокоило удобство ближайших пассажиров. Гамаки они подвесил максимально плотно, по две штуки там, где поместиться мог только один. Боковой проход для пассажиров они тоже заняли, так что все проходящие люди обязательно задевали и толкали как их гамаки, так и наши. Индейцев это совершенно не беспокоило. Для них понятие личного пространства отсутствует. Как в своих хижинах они вешают живут по десять человек на площади три на три метра, ходят при всех в туалет, да и вообще удовлетворяют все свои каждодневные нужды прилюдно, почти также они ведут себя и на корабле. Хорошо, что в отличие от предыдущих кораблей, здесь им компанию не составили тараканы. На удивление, за чистотой на палубе следил специальный человек, регулярно выметавший всяческий мусор.

Больше присматриваясь к людям, мы заметили такую закономерность. Если в человеке видна сильная белая кровь, то есть его предки не смешивались с индейцами, то телосложение его вполне приличное. Не видно нависающих друг над другом слоев жира. У индейцев та же картина. Те семьи, которые живут самостоятельно в лесу или маленьких деревушках, сохраняя свои обычаи, порой кажущиеся нам дикими, не смешиваясь с латинос, вполне стройны. Ростом они значительно уступают и метисам и белым, но жир на них тоже не заметен. Женщины, конечно, родившие по 5-8 детей красотой стана не отличаются, но и пузом вперед не выдаются. А вот все смешанные товарищи, родившиеся от метисов, индейцев и белых - это жировые мешочки. Если человек из бедных, то по нему это не сильно заметно. Питается он исключительно рисом с бананами, так что набрать вес, даже имея к этому предрасположенность, у него не получается. Но как только он дорывается до вкусной и нездоровой пищи, а ей питаются и белые, и индейцы, то расти его жировые запасы начинают как на дрожжах. Такую картину мы видели во всех посещенных нами латиноамериканских странах. Стройная латиноамериканская девушка - это исключение, ради которого она должна держать себя в рука и отказываться от яств, от которых белым и индейцам нет никакого вреда. Получается, межрасовое смешение не очень-то полезно для здоровья потомков.

Честно говоря, продолжая разговор о культуре поведения, большая масса неиндейского населения Перу сильно не отличается в этом плане в лучшую сторону. Толкнуть и не извиниться - в порядке вещей. Спасибо и пожалуйста - слова редкие. Включить музыку на мобильном телефоне и слушать его в присутствии еще кучи народа, которому слушать ее совершенно не хочется - ничего удивительного. И так далее, и тому подобное. По телевизору и газетах в Перу правительственные чиновники часто выступают с заявлениями о низкой культуре их населения, особенно молодежи. Порицать они ее порицают, придумывают новые штрафы, наказания, которые ни к чему не приведут. Чем больше мы путешествуем, тем больше я прихожу к выводу, что сам народ, если мы говорим именно о народных массах, культурным и образованным по собственному желанию не станет. Без контроля, пропаганды, воспитания человеку свойственны лишь отрицательные черты поведения. Основные десять из них описаны еще в Новом Завете, призванном подавлять в человеке естественное для него звериное, и взращивать «человеческое». Общество, оставленное на попечение самого себя, как бы без присмотра, будет все больше и больше скатываться к звериному устройству. Верх в нем будуут брать самые хитрые, сильные и беспринципные. Они будут диктовать правила поведения, свойственные для стаи животных. О таких понятиях, как культура, нормы поведения, общественное сожитие можно будет забыть. Кто сильный, тот прав. Кто богат, тот прав. Кто оказался хитрее, тот и прав. Писатели, художники, актеры - все они будут нужны только ради прибыли или контроля над толпой. Искусство здесь лишнее. О повседневной культуре поведения, основанной на уважении личности других, окружающих индивида людей, вообще говорить не стоит. Ведь это вне поля финансово-силовой выгоды.

По описанным выше законам строится жизнь в большинстве развивающихся стран мира. Навязываемая им американская модель «демократического» общества ложится на почву сильного социального, полового, религиозного неравенства, сложившегося здесь в силу исторического развития. Разумеется, свободой выбора начинают пользоваться лишь избранные граждане этих стран, используя эту свободу, лишь для укрепления собственной выгоды и финансовых интересов. Во главе страны становится финансовая элита, смещая на своем посту этнических, религиозных, идейных лидеров. Все это случилось с республиками бывшего Союза, в том числе и с Россией, во главе которой, в лице президента и парламента, стоит один, но самый богатый процент граждан нашей Родины, да и пожалуй всей Земли. То же самое можно увидеть и в большинстве стран Латинской Америки, где президентами становятся практически по праву рождения, по праву принадлежности к белой, богатой, аристократической семье.

В идеале, как это бывает в фантастических рассказах, во главе страны должна стоять интеллектуальная элита нации. Так это, к примеру, и показано в киноэпопее «Звездные войны». Во главе сил добра стоят идейные сторонники добра во главе сил зла - идейные сторонники сил зла. Ни для тех, ни для других вопрос прибыли и наживы роли не играет. Они ведут свои народы на борьбу за свои, плохие или хорошие идеалы, на основе которых строятся их государства. Но все это из области фантастики, воплотить в жизнь которую в России пытались Ленин и Сталин, в Китае Мао Дзе Дун, в Германии Адольф Гитлер. А что же в реальном мире? В нем, в лучшем случае во власти происходит слияние финансовых и культурных, читай национальных, интересов. Пример тому большинство развитых стран планеты. Благодаря и случаю, и исторической закономерности в какой-то момент в стране избирается или приходит к власти в результате переворота человек, желающий, а самое главное - пытающийся вести нацию по пути культуры (то есть по пути национальных интересов). Финансовая элита становится для такого лидера главным врагом. Результат их борьбы - это и есть современный реальный мир, в котором между деньгами и разумом существует некий паритет. В одни странах, как, например, США, власть капитала значительно сильнее также присутствующего во власти интеллектуального зерна. В других (Норвегия) - наоборот. Но самое главное, что это интеллектуальная составляющая присутствует. Собственно, как только в стране, в ее руководстве и появляется такая составляющая, она уверенно начинает путь из огромного стана стран развивающихся в клуб развитых. На примере Латинской Америки все это очень хорошо заметно. Вне зависимости от политической подоплеки, если в стране появляется лидер, для которого его родина - это не место для сколачивания капитала, а именно Родина, ради служения которой он и пришел к власти, то такая страна семимильными шагами начинает двигаться в сторону и экономического, и, самое главное, культурного развития. Пример тому Эквадор, Боливия или Колумбия. Перу же, как, к огромному сожалению, и Россия - образец обратной стороны медали. Здесь деньги решают все. Ради них идут во власть. Деньги правят страной. Неужели нужен еще один Ленин?

Весь день 12-го было очень жарко, парило, а под вечер натянуло облака. Ночью в гамаках на продуваемой ветром палубе было даже холодно. Так что в нескольких градусах от экватора на Амазонке пришлось доставать кофты и утепляться.

Еду на нашем кораблике разносили по гамакам, стоять за ней в очереди было совершенно не нужно. Двое официантов, как это водится на речном флоте Перу – нетрадиционной сексуальной ориентации, разнесли всем пассажирам по стакану густой рисовой каши на сгущенке и три кусочка белого хлеба. На обед и ужин - небольшой лоток риса с мясом. Так мы весь день и плыли, покачиваясь в гамаках, наблюдая за частыми в начале пути деревушками. У каждой из них, состоящих из деревянных домиков на сваях, крытых пальмовыми листьям, мы приставали, чтобы высадить или забрать пару-тройку новых пассажиров, состоящих из одетых в шорты и футболки индейцев. Приход судна в деревню, где вместо причала мы попросту слегка выползал плоской частью носа на берег, отмечался сбором всего любопытного населения поселка. Корабль - это событие. Ведь в большинстве мелких деревень нет и электричества, не то что водопровода (вся вода для жизни берется из реки). По причине малого количества дождей (сезон дождей здесь только набирает силу) вода в реке сильно спала, оголив глинистые берега. В деревнях, чтобы добраться до вползшего в глину судна, народу приходилось прокладывать помосты, а местами просто месить грязь глубиной по колено. Еще месяц другой, и вода поднимется настолько, что затопит деревни, между домами которых можно будет передвигаться только на лодках или по специальным помостам на сваях.

Весь день было облачно. Плыли мы вниз по течению, то есть быстро. Зеленый берег сельвы довольно быстро стал для нас однообразным. Все крупные деревья рядом с водой были уже давно вырублены. Интереснее было наблюдать за пассажирами и всяческим людом, наводнявшим судно на долгих остановках в крупных поселках. В Певасе (Pevas) помимо обычных торговцев фруктов на борт поднялся медицинский агитатор. Громким голосом он начал лекцию о половых заболевания, распространенных в этих районах. Все слова он подкреплял наглядными большими плакатами. Народ слушал его не отрываясь. Оказывается, люди здесь ведут довольно распутную жизнь, а о правилах предохранения не имеют никакого представления. Агитатор оказался добровольцем, закончившим мединститут. Компанию ему составляла белая девчонка лет двадцати. Доброволец из Европы. Денег за культпросвет им никто не платит. Так что после лекции они пошли по палубе с вытянуто рукой. Государству, понятное дело, до каких-то венерических заболеваниях и общей низкой грамотности в области гигиены своего населения дела нет. Вопросы закупки нового вооружения для противостояния с Чили неизмеримо важнее.

На протяжении более 100 километров, начиная от Певаса и до Кабальокоча (Caballococha), часто встречающиеся по берегу деревушки носят названия всяческих святых, а также среди них встречается и такие наименования, как Бейрут (Beirut) или Гора Израилева (Monte Israel). Живут здесь представители религиозной общины Завета Израилева. За точное название ручаться не могу. Лица у них более европейские, чем-то даже похожие на ближневосточные. Женщины одевают длинные юбки и покрывают голову платком. Оба предмета туалета одного цвета: черного, красного или синего. Мужчины носят кепки на манер 60-х - 70-х годов, отращивают длинные волосы, сплетаемые в косичку, у всех есть бороды. Главное же отличие этих деревушек в том, что физическую работу здесь выполняют мужчины. Они и багаж с судна разгружают, и гамаки подвязывают, и сумки носят. У индейцев все наоборот. Мужик сидит сиднем, а жена с детьми носятся вокруг него. Женщина и сумки таскает, и багаж с корабля разгружает, и о еде беспокоится.

Постепенно весь народ сходил по деревушкам, хотя почти совсем судно опустело в последнем крупном поселке перед границей - Кабальокоча, в который мы пришли ближе к утру. До Санта-Росы (Santa Rosa), то есть нашей остановки, мы добрались к 10 часам утра 14-го января 2010 года. За ночь мы снова замерзли, так что пришлось даже спальники доставать. От начального числа пассажиров осталось всего процентов 20.

Санта-Роса - очень небольшая но процветающая по перуанским меркам деревушка. Главное занятие людей - это продажа бензина в Бразилию и Колумбию, которые здесь в менее чем километре, на другом берегу Амазонки. Весь ее перуанский берег заставлен деревянными плавучими заправками, на которые с нашего судна был выгружены десятки бочек топлива. Покупать его сюда мчат лодки из соседних стран, где горючее стоит уже в два-три раза дороже. Пока по деревянным помостам с корабля на плоты перекатывали бочки, мы наблюдали за серыми речными дельфинами, резвящимися совсем рядом с кораблем. После разгрузки мы причалили к такой же глиняно-грязевой набережной, что и в других деревушках, и наконец-то сошли на берег. На единственной деревенской улице была сконцентрирована куча кафе и даже несколько простеньких гостиниц. Всюду шла бойкая торговля. Основные покупатели - жители соседних стран.

Мы же направились в полицию, а из нее в миграционный офис. Оба заведения находятся в двух минутах ходьбы по левую сторону от условной пристани. Собрав все необходимые штампы, мы перекусили курицей с рисом. Расплатились мы колумбийскими песо, найденными мною утром на корабельной палубе. Видимо, выдуло у кого-то сильным ночным ветром из кармана. Вообще же к оплате на перуанской стороне принимаются все три валюты: и перуанский соль, и колумбийский песо, и бразильский реал.

Переправа на другой берег осуществляется на моторных лодках. При отправлении моторист спрашивает, куда вам нужно ехать. В Колумбию или Бразилию. Разница между портами двух стран в метров 700. При передвижении между ними, так же как для поездки в Санта-Росу не требуются никакие документы. Такая свободная приграничная зона трех стран. Все паспортно-таможенные процедуры ждут гражданина, когда он направляется вглубь этих стран.

Через несколько минут плавания мы причалили к бразильскому берегу Амазонки, которая здесь даже еще и не Амазонка. «Бразилия… Страна, где много диких обезьян!»

Фотографии экспедиции смотрите здесь 

Хотите принять участие в экспедиции? Подробности здесь