О Сахаре. Ольга Стафинова, экспедиция 2013

Ночной поезд. Холодно и хочется спать. Спасение – по поезду проносят горячий сладкий чай с мятой. Так встречает Марокко. Ночной поезд идет из Касабланки в Фес…

Узкие пустынные улицы Феса, длинноносые пугливые кошки и неожиданная в ночи мелодичная птица-флейта. Тяжелое кольцо на двери частной гостиницы. Высоченный потолок, спиральная каменная лестница, комнаты с узорчатыми окошками. Небольшая суматоха, но все прибывшие размещены на ночлег, и постепенно дом вновь затихает.

В тишину раннего утра вливаются молитвы из поднебесья и пение птиц. Синий лоскут неба в стеклянном потолке – как продолжение прохладного дома.

После беспокойной ночи Фес обрушивается многоголосьем и разноцветьем, кружит голову вензелями меняющихся картинок и событий, вереницами ажурных светильников, «ковров-самолетов» и «волшебных сандалий» на любой вкус и размер, украшений, сладостей, фруктов, специй… Множество кошек, деловитые котята, сосредоточенно пробираются между чьими-то ногами, товаром и просто мусором. По узким улочкам старого города движется всё и все. Местные жители, туристы, велосипедисты, навьюченные мулы, наполненные всякой всячиной тележки… Движение стремительно, независимо, целенаправленно. Никак не удается «вписать» себя в реальность, остается только воспринимать происходящее как экзотическое кино. Кажется, что этот шумный пестрый хаос возник сразу и ниоткуда, и так же внезапно в один миг исчезнет.

Утром начинается долгий переезд из Феса в Мерзугу. На протяжении пути несколько раз меняется природа и климат. В горах много зелени, холодно и туманно. По мере спуска растительность становится более скудной, набирает обороты роскошное жаркое солнце.
«Тажин, тажин…», – повторяет и смеется над нашим произношением араб в ресторанчике небольшого городка, где мы остановились проездом. Тажин – традиционное марокканское блюдо, так же называется и керамическая посуда для его приготовления. На нашем столе тажин, лепешки и марокканский чай с мятой.
После недолгой остановки – дальше. Непонятно из чего собранные, непонятно каким шаманским способом несколько раз починенные в дороге, но две машины под руководством невозмутимых водителей благополучно доставляют нас в Мерзугу.

Звенящая тишина, зигзаги пронзительно ярких молний в полнеба, свежий ветер, принесший грозу в день нашего приезда, пение цикад, ночная тень от узоров кованой решетки на окне временного пристанища…

Зеленые квадраты участков для выращивания овощей, синяя ткань тюрбанов, барабаны, браслеты, традиционная одежда, горящие глаза и решительные жесты продавцов – «It is my last price!», обед на скорую руку в неурочное время в маленьком кафе и снова сборы, снова в путь – нас ждет пустыня.

Пустыня встречает мягкими волнами тонкого шелковистого песка, впускает медленно, постепенно раскрывая объятия – барханы «опадают», пространство расширяется. Появляется простор и небо! Небо! Там столько неба!
Пустыня разная. Медленные вздохи дюн и складчатые песчаные узоры, ровная поверхность и хаотично разбросанные черные камни.
Сильный ветер очищает голову и уносит ненужное. Уходят мысли, обостряются чувства. Пустыня учит воспринимать по-другому. Ум замолкает. Не нужно ничего понимать. Здесь нечего понимать. Здесь можно только принимать, ощущать и меняться. Прислушиваться к себе новому. Каким-то образом, интуитивно начинаешь беречь силы, идти более экономно энергетически. Ищешь более удобный путь – по тропинке, оставшейся от каравана, по участку гофрированного, более плотного и удобного для ходьбы песка. Тело привыкает к новым условиям, движениям, пластике.
Меняются ориентиры. Становится не важным привычное время. Здесь нет часов и минут. Здесь только день и ночь. Спешить некуда. В пустыне важно найти, поймать ритм и не сбиваться с него. Если присмотреться, прислушаться, ритм повсюду и во всем. Ритмичен шаг верблюда, ритмично ударяются друг о друга предметы его поклажи, на основной ритм хочется нанизать следующий, чтобы получилась мелодия, ритмичны цепочки следов обитателей пустыни. Один ритм – для ходьбы по барханам, другой – по ровной поверхности, еще один, самый сложный – чтобы идти по камням. Наверное, поэтому так развито чувство ритма у местных жителей.

Возвращаешься к простым и естественным вещам. Слышишь тишину. Чувствуешь, как по-разному дует и звучит ветер, какое разное солнце утром, днем и вечером касается кожи. Ступни даже через толстую подошву различают рельеф поверхности, ее мягкость или твердость.
Долго идти по жаркой пустыне трудно. Трудно – для ума. В какой-то момент он включается, начинает анализировать, оценивать и, в конце концов, истерить. Нужно расслабиться, переключиться на ощущения тела, которое в общем хорошо адаптируется и справляется. Переключиться на окружающее, на процесс движения. Не думать о цели. Просто быть здесь и сейчас.

Размеренный шаг взрослого верблюда расслабляет, завораживает и погружает в медитацию… Припрыжка нескладного верблюда-подростка заставляет прибегать к чудесам гибкости и ловкости, принимать причудливые позы, чертыхаясь и обещая себе, что «больше ни за что и никогда, и завтра я лучше пойду пешком». Но через какое-то время стертые ноги и просто накопившаяся усталость дают о себе знать, и с надеждой, что может, «на этот раз будет не так уж и плохо», снова взбираешься на верблюде.

Темнеет быстро. Здесь впервые узнаёшь, что небо – сфера, впервые видишь россыпи звезд, среди которых с трудом находишь знакомые созвездия.
Если вы окажетесь в пустыне, возможно, однажды ночью вы тоже проснетесь оттого, что кто-то с интересом разглядывает ваше лицо, освещая его ярким фонарем-Луной…

Здесь проживаешь настоящее счастье – поток холодной воды из колодца на разгоряченную ошалевшую голову, неподвижность под скудной тенью акации и вкус огурцов с лимонным соком. Счастье – это просто.

Вот только пережив и ощутив всё описанное, я теперь плохо представляю, как жить в величайшей иллюзии – «цивилизованном» мире…

Хотите принять участие в экспедиции? Подробности здесь